SKETCH A SUBCULTURE SKETCH A SUBCULTURE
  • Home
  • About
    • Objectives
    • Organizers
    • Partners
    • Sponsors
  • Panels
    • Full program
    • Panel 1
    • Panel 2
    • Panel 3
    • Panel 4
    • Panel 5
    • Panel 6
  • Participants
  • Presentations
    • Papers
    • Interviews
  • Resolution and Book
  • Contacts
  • Home
  • About
    • Objectives
    • Organizers
    • Partners
    • Sponsors
  • Panels
    • Full program
    • Panel 1
    • Panel 2
    • Panel 3
    • Panel 4
    • Panel 5
    • Panel 6
  • Participants
  • Presentations
    • Papers
    • Interviews
  • Resolution and Book
  • Contacts
  • Home
  • Papers
  • Субкультура как индивидуализированная мифологическая компенсация в современном обществе

Papers

Субкультура как индивидуализированная мифологическая компенсация в современном обществе

  • By Admin
  • In Papers

Субкультуры обладают своим полем исследования, поэтому эта проблематика требует демаркации, определения предметности изучения в социогуманитаристике.

В Советском Союзе «субкультуры» рассматривались в 80-90 х годах ХХ столетия как молодежные течения, никоим образом не причастные к основной коммунистической идеологии воспитания молодежи. Эти течения рассматривались как сплошь вредные, западные, уводящие «молодежь от правильного пути развития в неправильное русло «казаться», а не «быть». Субкультуры, которые вместе с рок-н-роллом, хиппи, битниками, наравне с «Радио свободой», длинными волосами, джинсами и поп-культурой, скорее исследовались как контркультура советскому образу жизни. В противовес советское течение создавало самодеятельные группы и клубы, которые включали в свою работу решения партии и комсомола, а значит были общественно одобряемыми. Во многом именно из них вырастали субкультуры, когда идеологический контроль был утрачен. Например, из клубов туристов формировались экстремальные субкультуры, любители Кастанеды, буддизма; из клубов мотокросса – байкеры; из военно-исторических клубов – игровики и т.д. Из общественно одобряемых  клубов появились молодежные движения, связанные с музыкой, танцами, неофициальными видами спорта, болельщиками и т.д. Одновременно формировался и «андеграунд», в правилах которого было находиться как можно дальше от государственных органов, а уж тем более принадлежать к официальной идеологии. 90-е годы с развалом СССР привели к появлению массы субкультур, многие из которых стали питательной средой для криминального мира и преступных действий. Так, известные движения «люберов» (по названию города Люберцы) обосновывали свое неприятие панков, рокеров и т.п. как чужих – с неправильными и вредными установками.

Эти все движения больше исследовались в социологии молодежи, чем в социологии криминала. Перевод работы Элвина Тоффлера «Футурошок» несколько сместил акцент, поскольку американский футуролог рассматривал субкультуры как движение в будущее. «Это крохотная, но подлинная субкультура, затерянная в огромном и сложном мире наиболее высокоразвитой в технологическом отношении цивилизации в мире. Этой странной группе отдана не только страсть таксиста, но и его время и деньги. Она оказывает влияние на его семью, его друзей, на его мысли. Она вводит ряд стандартов, по которым он судит себя. Коротко говоря, она дарит ему то, что многие из нас с трудом ищут: самоидентификацию. Технологически развитые общества, далекие от того, чтобы быть однообразными и монотонными, подобны сотам с весьма колоритными группировками – хиппи и любители старых автомобилей, теософы и фаны «летающих тарелок», аквалангисты и парашютисты, гомосексуалы, компьютерщики, вегетарианцы, спортсмены, занимающиеся бодибилдингом, и «Черные мусульмане». Сегодня сокрушительные удары супериндустриальной революции буквально раскалывают общество. У нас увеличивается число этих социальных анклавов, групп и мини-культур почти так же, как число моделей автомобиля. Те же самые дестандартизирующие силы, которые создают больший индивидуальный выбор продуктов и произведений культуры, дестандартизируют и наши социальные структуры. Вот почему с кажущейся внезапностью появляются такие новые субкультуры, как хиппи. Действительно, мы живем во время «субкультурного взрыва» [1, С.310-311].

И через время мы столкнулись с огромным разнообразием субкультур, с достаточно сложными критериями определения их характера – конструктивного или деструктивного. Позже появились ряд исследований субкультур, но в контексте социологии культуры, в которой они рассматривались как общности людей с меньшим масштабом, чем культура. Именно этот «водораздел» – культура, субкультура и контркультура – по-прежнему остается основным в изучении этого явления. За время работы факультета социологии и управления Запорожского национального университета с 2001 года, у нас студенты под руководством преподавателей изучали различные субкультуры – болельщиков и фанов, игровиков, любителей компьютерных игр, Эмо, «правильного питания», «рок музыки» и т.д. Чаще всего использовались методы включенного структурированного и полуструктурированного наблюдения, интервью, реже контент-анализ публикаций СМИ о субкультурах и интервью с представителями субкультур.

Остановлюсь на некоторых размышлениях о субкультурах. Во-первых, субкультуры существенно отличаются от других общностей людей, например таких, как организация или институциональные объединения, меньшей устойчивостью, сформированной иерархией (здесь скорее представлена иерархизированная сеть), формально закрепленными санкциями и нормами. Одновременно в субкультурах преобладают неформальные нормы и санкции, которые значительно ближе к обычаям, чем к традициям и праву.

Во-вторых, субкультуры отличаются от случайных групп и движений, таких, как толпа, поскольку объединены общими побуждениями и интересами, а также тем, что можно назвать «ядром субкультуры», о чем мы напишем несколько позже. Если толпа формируется исключительно на основе поведения и лишь косвенно может быть направлена на решение задач, то субкультура – это сеть социальных отношений, обладающая как самоорганизацией, так и управлением на основе интереса и принадлежности к группе.

В-третьих, субкультуры отличаются от больших социальных групп, интересы которых идентифицируются с помощью их роли в общественном производстве, социальной структуре общества, поскольку относятся к объединениям, основанным на частных, а не коллективных интересах. Если глобальные, масштабные группы (социальные общности, страты и классы), могут и не носить референтный характер, быть не контактными, но все равно обладать общими интересами, то субкультуры референтны, контактны и обладают больше особенным и конкретным, индивидуализированным характером, чем общим.

В основе субкультуры находятся несколько противоречий:

— между формальным и неформальным, которое проявляется в конфликтах «хочу, но не могу» (конфликты самооценки и намерений), «не должен, но буду» (формальным социокультурным поведением и компенсацией неформальным вытесненного) – из этого противоречия вытекает компенсаторный характер субкультур;

— с этим противоречием связана оппозиция «подчинение коллективу – индивидуальная свобода», в контексте гетерономии-автономии;

— противоречие между «домом» и «странствиями».

Несколько подробнее остановлюсь на последнем противоречии как источнике развития субкультуры, отражающегося в различных формах этого противоречия, которые обозначим как двигатели субкультур.

Эти двигатели безусловно связаны с решением и первого противоречия и характеризуются компенсаторной направленностью. Во-первых, субкультура компенсирует «устроенность» повседневной жизни, ее ритм повседневности, обыденность, в бесконечной связи «дом» – «работа» или «дом» – «учеба», т.е. устроенность профессиональной и семейной жизни, подавляющей личные, индивидуализированные интересы, подавленные желания и побуждения. Обозначим, этот двигатель как «выход из дома» №1, поскольку центром сборки повседневности является дом, в мифологии этот двигатель можно обозначить как «зов к странствиям».

Во-вторых, субкультура является компенсацией неустроенности повседневности, профессиональной и семейной жизни, когда «убогость повседневности» не соответствует индивидуальным притязаниям. Это также «выход из дома», обозначим его №2, но движущая сила здесь несколько другая – «найти себя» или «испытать себя». В субкультуре этот двигатель связан с лидерством и положением в иерархизированной сети, и это положение определено субкультурными испытаниями и статусно-ролевыми значениями.

В-третьих, это двигатель, который мы обозначим как «странствие вне дома», в поле неизвестности и неопределенности, в котором важно не только выход из привычной территории, но и столкновение с другими субкультурами, не всегда лояльными, а нередко и враждебными к этой референтной группе. Это связано с неформальным контролем другой территории, вне близости от известного пространства, с уже сложившимися балансами и взаимодействием. Отсюда особое значение приобретает «неопределенность и неизвестность».

В-четвертых, этот двигатель обозначим как субкультура в реализации интереса, как действия и усилия «ради чего-то». Здесь также присутствует мифологическая составляющая «волшебное средство» – «победа своей команды» у болельщиков, экстремальное управление автомобилем, мотоциклом-конем, владение мечом или любым другим инструментом – в зависимости от субкультуры и обретения «волшебных навыков», вызывающих признание в субкультуре или символики принадлежности. Двигатель – получение «вожделенного» предмета, не всегда понятного для всех, но значимого в этой референтной группе, объединенной индивидуализированным интересом. Этот двигатель прекрасно работает в «мифологическом» механизме «волшебного средства», чем пользуется целая индустрия для субкультуры, например, «звездных войн», комиксов «Марвел», «DC», как, впрочем, и других субкультур.

В-пятых, двигателем является побуждения «ради кого-то», это притяжение к субкультуре является притягательной силой личности (решимости, уверенности, убежденности и т.д.) или поиска спутника/ спутницы (любви, дружбы), круга общения иного, чем в повседневности. Часто этот двигатель в молодежной среде связан с процессами подражания, зависти, моды, признания. В более старшей среде это признание и принадлежность к предмету гордости среди понимающих. Иными словами, обретение каких-то значимых отношений, отсутствующих в мире повседневности.

Субкультуры тяготеют, прежде всего, к мифологическому мировоззрению, которое в отличие от религиозного мировоззрения, не обладает жестким разделением на потусторонний и посюсторонний мир. Мифологическое мировоззрение определяет возможности действий с помощью собственных сил и побуждений, ритуализированного поведения в достижении того, что кажется трансцедентным вне субкультуры, а в религии было бы потусторонним. Отсюда такое значение субкультуры, компенсирующей формальный мир и повседневные практики, как реализации вытесненного, часто «детских мечтаний», адреналинового подъема, практики сильных эмоций радости или гнева, бегства от печали, с ее доминацией прошлого, и тревоги, с доминацией будущего – во временную перспективу момента, настоящего. В отказе от навязывания общества индивиду как мемориальных практик прошлого, так и ожидания будущего – в идеологизации и политизации государства.

Одновременно в субкультурах любят философствование, которое часто громко называют «философия субкультуры», по сути сводящаяся к набору идей и легенд, и сопровождающих символов – что образует «ядро субкультуры». Как и во всяком мифологическом мировоззрении, в «ядре субкультуры» есть «легенда о возникновении субкультуры», «легенды о героях и их становлении», «легенды о волшебном средстве». На наш взгляд, свод правил субкультуры вполне уместно обозначить как «яса» – по аналогии со сводом обычаев Чингисхана, что значительно позже обрело значение традиции и права. Как известно Яса (ясак – тюрк. или джасак, йосун – монг.) каждый раз подтверждалась преемниками и состояла как из изречений основателя – Чингисхана, так и собственно из свода правил, несоблюдение которых приводило к субкультурным санкциям по выбору общности.

Это то, что в ясе описывал В.Г. Вернадский: «С моей точки зрения, Яса как целое ни в коем случае не может быть охарактеризована как обычное законодательство. Она была монгольским императорским законом, сформулированным Чингисханом; и сами монголы рассматривали ее именно в этом свете. Для них она была обобщенной мудростью основателя империи; и мы знаем, что они считали Чингисхана боговдохновенным Сыном Неба. Армянский историк Григор из Алканца записал историю появления Ясы на базе услышанного от монголов. Хотя ее нельзя рассматривать как точную в деталях, она адекватно передает дух монгольского отношения к Чингисхану и делу его жизни. Согласно Григору, когда монголы «осознали свое положение, весьма подавленные своей несчастной и бедной жизнью, они обратились к помощи Бога, Создателя неба и земли, и заключили с ним великое соглашение, повинуясь его повелениям. По приказанию Бога им явился ангел в виде орла с золотыми перьями и заговорил их собственной речью и языком с вождем, которого звали Чанкез (Чингиз)… Затем ангел сообщил им все повеления Бога…, которые сами они называют ясак… Яса была талисманом, обеспечивающим победу на поле сражения. Как указывает А.Н. Поляк, монголы и тюрки приписывали Великой Ясе полумагическую власть» [2, с.106-107].

Если «обычийный» рассматриваемый механизм единый, то цели различны – у монголов Яса служила формированию целостности отрядов и образа жизни кочевников, в субкультуре «сакрализация» обычаев также служит больше талисманом победы в достижении индивидуализированных интересов.

Кроме обычаев в «ядре» субкультуры важнейшую роль играет «структура тайны», поскольку индивидуализированный интерес всегда «подогревается любопытством», а мифологическая ритуализация выполняет функцию актуализации и взаимодействия в поведении с субкультурными «архетипами». Отсутствие разграничения на посюстороннее и потустороннее в процессе героизации в субкультуре связана с достижимостью статуса героя и возможной близости с «настоящими героями» субкультуры, что существенно отличается от героизации и недостижимости героев популярной культуры и их недостижимости. Легенды формируют и свое поле смыслов, и свой «субкультурный» язык, отражающий конкретное знание в субкультуре или субкультурную гиперреальность, с ее симуляциями и вымыслами.

Одним из важнейших компенсаторных механизмов отрицания или достройки формальных общественных требований, обоснованных идеями, доминирующими в обществе, является рационализация идей субкультуры. Рационализация идей субкультуры обосновывает и делает приемлемыми индивидуализированные интересы, как в рамках целостности жизни (дополненной повседневности субкультурой), решения смысложизненных проблем, при этом часто отрицается ценность жизни. В смысложизненных идеях преобладает простота, фрагментарность и эклектичность, парадоксальным образом примиряющей или противопоставляющей смысложизненным ценностям общества, поскольку в субкультурах происходит как расщепление общества, так и индивидуализированное упорядочивание хаоса в микросоциальном контактном уровне отношений между людьми. Эти ценности часто носят оппонирующий характер «воображаемому» в субкультуре обществу.

Организация субкультуры обладает сетевой индивидуализирующей лидерской, слабоиерархической структурой, которая может носить как конкурирующий, так и солидарный характер, или соединять их.

Таким образом, субкультура как индивидуализирующая мифологичская компенсация хаоса, массовизации и подчинения, отражает «свободу воли индивида» в референтных, контактных социальных взаимодействиях. Субкультуры существенно отличаются от таких «упорядоченных» сообществ как «социальная организация» и «социальный институт» именно своим неформальным характером, компенсирующим социально формально принятое. Одновременно субкультуры отличаются от стихийных, неупорядоченных групп, таких как толпа и случайно собранные на одной территории люди (например, пассажиры в маршрутке), своими общностью индивидуализированных интересов и референтным контактным взаимодействием на основе выбора людей в субкультуре, они обладают значением слабо иерархичных социальных сетей лидерского плана.

В основе субкультуры находятся следующие развивающие ее противоречия, такие, как дихотомии «формальное – неформальное», «коллективное – индивидуальное», «подчинение – свобода», «дома – странствия», как повседневности и личноопределенного выхода из нее. Эти противоречия определяют такие двигатели субкультур, как «выход из дома» – «зов странствий» (выход из повседневности) и «испытание себя» (героизация жизни); «странствие вне дома» (приключения), реализация интереса «ради чего-то», как получение вожделенного предмета «волшебного средства» и «волшебных навыков»; «ради кого-то» – как притягательных социальных отношений.

Мифологический мировоззренческий характер субкультур определен реализацией собственных сил и побуждений в референтной группе в ритуализированном поведении достижений, компенсирующего навязанный мир повседневности в социокультурных практиках формальности и подчинения, практик эмоций радости и гнева, бегства от печали, с ее доминацией прошлого, и тревоги, с доминацией будущего – во временную перспективу момента, настоящего. В отказе от навязывания общества индивиду как мемориальных практик прошлого, так и ожидания будущего – в идеологизации и политизации государства.

Мифологическое осмысление, претендующее в субкультуре на статус «философствования» как набор идей и легенд («легенда о возникновении субкультуры», «легенды о героях и их становлении», «легенды о волшебном средстве»), и сопровождающих символов (субкультурной «формы» одежды, облика, татуировок, значков, ритуалов взаимодействия) – образует «ядро субкультуры». В ядро субкультуры также входят: свод обычаев и бесспорных цитат – «яса», который обладает функционалом «талисмана победы» и «полумагической властью»; «структура тайны» со своими испытаниями ее открытия, ритуалами и взаимодействия с архетипами; героизация, как статусно-ролевая определенность героя; «субкультурный язык», отражающий конкретное знание в субкультуре или субкультурную гиперреальность с ее симуляциями и вымыслами; индивидуализированные интересы и идеи решения смысложизненных проблем в оппонировании «воображаемому обществу».

 

Литература

  1. Тоффлер Э. Шок будущего /: Пер. с англ. , науч. ред. П.С. Гуревич. М.: ООО «Издательство ACT», 2002. 557 с
  2. Вернадский Г.В. Монголы и Русь / Пер. с англ. Е.П. Беренштейна, Б.Л. Губмана, О.В. Строгановой. Тверь; М.: Леан, Аграф. 480 с.

 

  • Share:
Admin

SEARCH

SUBMISSIONS

  • Papers
  • Videos

Recent Posts

Рисунок Фридриха Лоренса, теория построения субкультур
Рисунок Фридриха Лоренса, теория построения субкультур
02Апр,2021
Theory and Practice in Subcultural Studies
Theory and Practice in Subcultural Studies
01Апр,2021
Subcultural meanings: emergence, divergence, and persistence in straight edge
Subcultural meanings: emergence, divergence, and persistence in straight edge
29Мар,2021
The Isle of Man TT and a sub-culture of danger
The Isle of Man TT and a sub-culture of danger
14Мар,2021

About conference

Often, having experienced one life and reached certain heights, let us say, on the professional plane, there is still the emptiness of an unrealized aspiration, and one continues seeking for fulfillment. People often find what they were looking for in the form of a community of no less compelling and active like-minded people — in a specific environment termed a “SUBCULTURE.”

Get in touch

 info@euasu.org

Useful Links

  • Home
  • Sponsors
  • Partners
  • Contacts

Social Links

  • Facebook
  • Twitter
  • Linkedin
  • Youtube

International conference

Copyright 2021 © Sketch a subculture.

  • Home
  • Privacy
  • Cookie
  • Terms and conditions